Она бежала, время от времени переходя на шаг, когда дыхания уже просто не оставалось. Спотыкалась, падала, обдирала руки, локти и коленки, но всё равно вставала и пыталась бежать снова. Она то и дело оглядывалась назад и в её больших серых глазах читался страх. Как это ни странно, но страх за себя. Но почему? Почему за себя? Смешной вопрос. Все ведь думают сначала о себе, а потом уже и о других. Сначала нужно сделать лучше себе, а потом и приниматься за других, да и то если хватит сил и настроения.

Она не была исключением, совсем нет. Ведь так устроен человек, это нормально для него, а она такой же человек, как и все. С небольшим НО. И это НО не принимали. Люди готовы были мириться со своими личными недостатками, но не с её одним единственным коварным "недостатком", которым наградила её Природа. Много раз она спрашивала себя, богов, всех - зачем ей это? Зачем у неё есть то, что есть? Ведь жить без этого гораздо легче, проще. Миллионы людей так живут, так почему и она не заслужила такого права? Это наказание? За что, Господи, за что?!...

Снова коряга под ногами, снова нестерпимая боль в разбитых в кровь ладонях. Закусывает губу, чтобы не закричать от боли и отчаяния, от обиды на весь мир. Но нельзя останавливаться, нельзя. Они догонят, схватят и не дадут пощады. Ведь она ДРУГАЯ. В ряду одинаковых человечков этого нельзя допустить. Она как фабричный брак;, как кукла с изъяном. Ей нет пощады, нет. 

Она снова поднимается на дрожащих ногах, снова пытается бежать, чувствуя, как силы покидают её. Вот влага на щеке. Дождь? Она поднимает глаза к серому небу. Нет, это слёзы. Обжигающие слёзы, которые нещадно режут глаза и размывают дорогу. ;И снова камень. Чёрные одежды взметнулись вверх и подобно савану накрыли её. Она поняла. Бежать некуда. Совсем некуда.
И вот, лёжа на земле, она слышит стук множества шагов, крики и хруст ломаемых под ногами веток. Она съёживается под плащом, тихо тая последнюю надежду, что они пройдут мимо и не заметят. Однако нещадный свет бьёт в глаза, когда плащ откидывают в сторону. ;Радостные крики оглашают пустынную местность, отдаваясь в её ушах предсмертной музыкой.   

Они хватают её и грубо волокут за собой. Она повисла на их руках, не обращая внимания на боль во всём теле, на бесконечную усталость. Зачем бороться? Какой в этом смысл? Беспощадный поток снова подхватит и понесёт тебя без твоего же согласия. Ты не сможешь ему противиться.   

Но что это? Сквозь тучи, пеленой заполонивших небо, пробивается луч солнца. Она поднимает глаза и завороженно наблюдает за ним. И ей кажется, что она видит птиц, маленьких золотых птиц, стремящихся ввысь и оглашающих унылую долину своим прощальным пением. Она различает всё до мельчайшего пёрышка, она видит каждый взмах их невесомых крыльев. Как завороженная она смотрит на них, а они улетают всё выше и выше. К свободе от бренных земных оков, туда, где жизнь лучше, краше, ярче... Там их с нетерпением ждут и любят. Там каждое их появление встречают с небывалым восторгом, будто блудные дети наконец вернулись домой. Домой... 

"Домой..." - шепчет она, за что получает болезненный тычок палкой под рёбра. Она вскрикивает, на мгновение закрывая глаза, но тут же распахивает их, снова отыскивая взглядом тех прекрасных птиц. Но их нет, как нет и луча, пробирающегося из-за туч. Она смотрит, вертит головой, лихорадочно убеждая себя, что это было, это действительно было, что это ей не показалось. Но вокруг лишь хмурые лица, ненавидящие глаза и презрительные улыбки, в которых она читает свой приговор.   

- Нет! - кричит она, и этот крик разносится по всей долине, вспугивая воронов, заставляя их взмыть ввысь и оглашать протяжным карканьем всё вокруг. Она пытается вырваться, пытается найти в себе сил на борьбу. Удары сыплются один за другим, но она не сдаётся, метаясь из стороны в сторону... 

Тьма. Всё поглотила жадная тьма. Она затягивала, не желая отпускать свою добычу. Девушка падала в неё - всё дальше и дальше вниз, потеряв счёт времени. Сколько она падала? Минуту? Час? День? Вечность? Она этого не знала и не сопротивлялась всепоглощающей пустоте. Зачем? Ведь это долгожданное избавление. Избавление от тягот земной жизни. Здесь нет ни гонений, ни насмешек, ни боли, ни разочарования. Здесь ничего нет. Никаких чувств и эмоций, запахов и ощущений. Здесь не светит солнце, не слышно мелодичного перекликивания птиц, выстраивающих себе гнёзда в кронах вековых деревьев. Не чувствуется ни малейшего дуновения ветерка - лёгкого, нежнейшего бриза, дующего со стороны южных морей. Не видишь столь милые глазу пейзажи: луга, поля, реки, горы, леса, моря... Потому что здесь ничего нет. Тогда зачем жить в вечной пустоте? Какой в этом смысл? Ведь здесь ты такое же ничто, как и всё то ничто, что тебя откружает.

Скорее, скорее, прочь отсюда! Прочь назад, к свету, к жизни! Она, задыхаясь, пытается вырваться из удушающей тьмы, которая смеётся на тысячи неслышных голосов, образовывающихся в неуловимый гул в голове. Она тянется вперёд, отчаянно надеясь увидеть путь, по которому можно выбраться из этого небытия. Но, неужели, вот он? Точка. Маленькая сияющая точка далеко впереди. Она манит, зовёт, но её тонкий голосок заглушает многоголосный хор тьмы, манящий обратно. Вперёд, быстрее вперёд, пока ещё есть шанс выбраться из этого кошмара! Точка увеличивается в размерах, светит всё ярче и нещаднее. Она прикрывает рукой глаза, но всё равно продолжает стремиться туда, наплевав на ожидающих по ту сторону боль и страх, горе и отчаяние. Она уже слышала их голоса - страшные, громкие. Они звали её обратно, готовые принять в свои объятия. Она закрыла глаза и шагнула к свету...

Шум тут же захлестнул её, ударив по ушам. Она попыталась зажать их ладонями, но ей не позволили этого сделать, грубо дёрнув за руки. Она покачнулась, с трудом удержавшись на ногах. Прояснившийся взгляд наконец позволил рассмотреть окружающую обстановку, но... лучше бы она ослепла.

Большая площадь, переполненная разнообразным народом. Здесь были и бедняки, и крестьяне, и знатные господа, и детвора, и богатые купцы. Все они смотрели на неё, показывали пальцами, смеялись, кидали в неё гнилыми овощами. Что-то ударило её в щёку, она даже не поняла что именно, впрочем это было и не важно. Всем её вниманием завладел эшафот, в центре которого располагался большой столб;, обложенный дровами и хворостом. Её глаза расширились от дикого ужаса, она забилась в руках своих мучителей, вызвав всеобщий хохот.

- Нет, прошу вас! Умоляю! Не надо! - всхлипывала она, изо всех сил дёргая путы, которыми были связаны её руки - Не делайте этого! Я не сделала ничего плохого!

Её никто не слушал. Да и зачем? Приговор святой инквизиции ;не оспорим, ибо он исходит от самого Бога. А Бог никогда не ошибается. И тем не менее она продолжала метаться, кричать, доказывать свою невиновность. Да, она действительно была не такой как все, но ведь она не делала людям зла. Она - не прислужница Дьявола, как считали эти люди. Она истово верила в Бога, молилась ему. А теперь её ждёт "благодарность" за столь сильную веру и добро, которое она старалась принести людям.

Палач уже ждал её. Глаза, видные сквозь прорези маски, не выразили ни единой эмоции, когда её затащили на эшафот и начали привязывать к столбу. Он будто не слышал её рыданий, мольбы, будто был далеко от всего этого ужаса и не он должен был собственными руками погубить девчонку. 

Ей даже не дали возможности признать свои "пригрешения". Решено было сжечь ведьму заживо. Она чуть не лишилась сознания, услышав приговори.

- Прошу, - шептала она - Помилуйте...

Никто её не услышал, либо просто не захотел услышать. Палач поднёс факел к хворосту, поджигая его. Она с ужасом смотрела, как пламя подбирается всё ближе и ближе. Вот к эшафоту стали подходить знатные вельможи и бросать в костёр новые ветки. При этом выражене их лиц было такое, будто они сжигали самого Дьявола. Представители инквизиции стояли неподалёку и с беспристрасными лицами наблюдали за казнью.

А она искала. Искала взглядом хоть одно сострадающее лицо. И не находила. Люди громкими одобрительными криками оглашали площадь, где и яблоку негде было упасть. "Сжечь ведьму! Сжечь ведьму! Сжечь! Сжечь!" А пламя уже коснулось одежды и теперь пдбиралось к коже, обдавая её жаром. Закрыть глаза! Закрыть глаза и хотя бы не видеть этого ужаса! Хотелось ещё и уши заткнуть, чтобы не слышать этого беспощадного гула, этого страшного треска дров, но руки были связаны, поэтому приходилось терпеть.

Она вскрикнула, когда пламя добралось до кожи. Боль. Мучительная боль захлестнула её полностью, всё более заявляя свои права. Она заметалась, жуткий крик, полный отчаяния, мучения и страха, огласил площадь. Люди затихли, будто потрясённые им. Уже молча они наблюдали, как ведьма корчится в языках пламени. Но ни одного проклятия не слетело с её уст. Ни одного уничтожающего, полного злобы взгляда не было брошену в сторону мучителей. Почему? После того, как с ней поступили, она просто обязана проклинать весь мир за такую несправедливость. Но есть ли в этом смысл? Вряд ли. Она поднимает голову и окидывает затуманенным взором площадь. От боли она перестала что-либо чувствовать, понимать. Слёзы пеленой застилали глаза.

- За что? - только и прошептала она перед тем, как уйти из этого грешного мира. Но этот предсмертный шёпот был подобен грому - столь ясно он прозвучал в наступившей тишине. Люди безмолствовали, глядя на догорающие останки. Над площадью уже витал тошнотворный запах палёной плоти и волос. Некоторых начало тошнить. Звуки рвотных позывов начали слышаться то там, то тут. Люди расходились. Концерт для них уже закончился и поэтому можно было снова заняться повседневными делами, как будто ничего и не было.

Но там, где есть смерть, там есть и жизнь. В одном из маленьких домиков на краю города рожала женщина. Обычная торговка овощами, не знатная дама, лежала на грубо сколоченой кровати и тяжело дышала. Лицо побледнело, пот стекал стуями, руки с дрожью вцепились в края кровати. Когда открылась входная дверь, женщина повернула голову и протянула одну руку к вошедшему мужу. Тот без лишних слов кинулся к ней, взяв её руку в свои. Женщина закричала.

- Тужься, - наставляла её принимающая роды соседка, точнее просто стоящая рядом и наблюдающая за процессом - Не ори, а тужься. Давай-давай, помогать тебе в этом деле никто не собирается.
- Не могу... - простонала та.
- А ты не разговаривай! Нашла время языком чесать!

Собирая последние силы, женщина слегка приподнялась, помогая ребёнку выбраться наружу. Муж сидел рядом и молился. Больше он ничем помочь здесь не мог.

- Вот-вот, уже вижу, - повитуха наконец соизволила подойти к роженице и принять ребёнка, выскользнувшего из утробы матери.

Через пару мгновений маленький домик огласил детский плач.

- Поздравляю, девочка у вас, - оповестила новоиспечённых родителей женщина, вручая ребёнка матери.
- Спасибо за помощь, - поблагодарил её мужчина. Повитуха лишь пожала плечами и отвернулась.
- Посмотри какая она хорошенькая, - прошептала мать, завороженно глядя в серые глаза дочери.
- Да, она красавица, - муж улыбнулся, обяв жену.
- Кого казнили на этот раз? - женщина подняла глаза на мужа. В глазах её читалась боль.
- Девочку совсем, - вздохнул он - Сожгли заживо.
- Изверги...
- Молчи, прошу. Не хватало ещё, чтобы услышал кто...

Оба замолчали, глядя на чадо, которое слабо двигало ручками и ножками. Мужчина смотрел на неё и неожиданно вздрогнул. Отчего-то ему показалось, что в глазах новорождённой дочери промелькнула страшная боль. Девочка неожиданно громко заплакала. Мать принялась успокаивать её. Мужчина же смотрел на малышку, не отрываясь.

- Что ж, - тихо проговорил он, что бы не услышала жена - Значит такова судьба. Ничто и никто не исчезает бесследно. Ведь так?

Этот вопрос был обращён к девочке, которая замолчала так же неожиданно, как и закричала. Она посмотрела на отца таким взглядом, который у новорождённых детей не бывает в принципе. Мужчина слегка вздрогнул, но промолчал. Судьба - странная штука...